В этот день ровно 80 лет назад - в 1932 году - испанской области Каталония были предоставлена автономия с правом иметь собственный парламент, флаг и гимн. Государственным языком наряду с испанским стал каталонский. Подробности - в рубрике у Андрея Светенко на

О том, что Каталония и ее столица Барселона это не совсем Испания непросвещенный иностранец узнает, только оказавшись в этой северо-восточной области страны. Зато узнает на каждом шагу. Корни самобытности, естественно, уходят во глубину веков. Любой истый каталонец может часами доказывать, что он и его собраться не испанцы, а, может быть, даже скорее французы. Подобно гасконцам.

На протяжении веков Каталония была составной частью королевства Арагон, сохранявшего свою юридическую независимость до 1714 года. Окончательно же в состав Испанского королевства Каталония вошла только в 1871 году. Окончательность эта, впрочем, всегда была под вопросом.

В апреле 1931 года в Испания рухнула монархия. И тут же в Каталонии оживились сепаратистские настроения. Барселона попыталась провозгласить независимость. И то, с чего мы начали наш рассказ, - предоставление прав широкой автономии была попыткой Мадрида остановить региональный сепаратизм, который всегда готовы были поддержать в другой северной области - стране Басков. Каталония всегда был одним из наиболее развитых в социально-экономическом плане регионов. В этом смысле конфликт между Барселоной и Мадридом чем-то напоминает историческое противостояние между севером и югом Италии. В испанском варианте он еще более глубок в силу языковых и этнокультурных различий.

В 1936 году в Испании началась гражданская война. То, что обычно воспринимается со стороны как борьба левых сил (коммунистов и социалистов) против консервативных правых и фашистов во главе с генералом Франко для каталонцев стало очередной попыткой добиться суверенитета. При этом Каталония не стала выступать какой-то новой третьей силой, а целиком и полностью объединились с центральным республиканским правительством. И после падения Мадрида Барселона стала оплотом и столицей республиканской Испании, продержавшись еще добрых два года. Этот выбор абсолютно понятен, потому что лозунг Франко в гражданской войне - "единая и неделимая Испания".

В годы правления Франко Каталонию в буквальном смысле приучали жить в единстве и согласии. Показательный пример. Удивительная "испанская деревня" в Барселоне. Архитектурный комплекс - в котором представлены все регионы Иберийского полуострова. После восстановления демократических порядков, с середины 70-х казалось, что сепаратизм каталонцев - это своего рода национальная игра, за пределы тех же футбольных страстей не выходящая. Но кризис, в который попала Испания в последние годы - обострил старые проблемы. И нынешнее автономное правительство Каталонии выступает теперь за проведение референдума о выходе Каталонии из состава Испанского королевства.

Популярное

13.03.2019, 09:07

Британские элиты хотят восстановить Империю

МИХАИЛ ХАЗИН: "У них было несколько планов. У них был план сделать империю на базе Арабского мира – правда, тогда пришлось бы ликвидировать Израиль. Киссинджер, про которого ходят слухи, что он близок к этой группе, говорил о том, что к 2022 году Израиля не будет. Этот план не прошёл, потому что в США стал президентом Трамп. Понятно, что при Трампе ликвидировать Израиль не получится".

15.03.2019, 10:08

Украинцы в основном предавали самих себя

РОСТИСЛАВ ИЩЕНКО: "Если к делу подойти серьезно, то, опять-таки, я не считаю, что можно в полной мере применять к нынешним гражданам Украины термин "предательство", даже к тем, которые действительно, с нашей точки зрения, являются предателями, потому что в основном-то они предавали сами себя. То есть они жили на своей территории, строили свое государство. То, что нам это государство не нравится, это наши проблемы, мы там и не живем".

03.04.2019, 08:07

«России необходим имперский подход»

МИХАИЛ ХАЗИН: «Если мы империя, мы не должны идти на поводу у ОПЕК, у разного рода лоббистов, потому что в данном случае имеет место слово имперское. Оно должно быть. В чем была сила империи Сталина? Имперцы доходили до постового на улице. А у нас сегодня все – либеральные чиновники, основная мысль которых – я ни за что не отвечаю».

За последние дни в Испании резко обострилась внутриполитическая ситуация. Буржуазные политики и масс-медиа пытаются свести дело к конфликту между автономным правительством Каталонии, вынесшим на референдум вопрос о независимости, и центральными властями Мадрида, которые объявили голосование незаконным и стали на путь применения силы. Мало кто знает, что данный конфликт, при всей его остроте, – лишь верхушка айсберга. Скрытая его часть – это переплетение застарелых общественно-классовых противоречий, которые и породили политическое землетрясение с последствиями, выходящими далеко за пределы страны.

Каталония – самый индустриально развитый регион Испании (1/3 ВВП), один из старейших очагов развития национальной культуры и классовой борьбы трудящихся. Еще в XV веке ее народ революционным путем добился ликвидации крепостничества, что сыграло решающую роль в объединении Испании с сохранением за каталонцами и басками старинных вольностей – «фуэрос». Традиционное самоуправление было уничтожено в XVIII-XIX вв. монархией Бурбонов в интересах господствующих классов кастильской нации, опасавшихся конкурентов и примера непокорности народа. Во всех шести испанских революциях 1808-1931 г. активно участвовала Каталония. В 1909 г. ее пролетариат восстал против монархо-клерикального режима, а в Национально-революционной войне 1936-39 гг. отстаивал республику, вновь предоставившую ей самоуправление. Много раз в истории результат борьбы в Каталонии предопределял ее исход во всей Испании; так случилось и в феврале 1939 г., когда падение красной Барселоны предрешило гибель Второй республики.

За поражением республиканцев последовали 36 лет диктатуры генерала Франсиско Франко, опиравшейся на поддержку сначала «оси» фашистских держав, а затем – американо-натовского империализма. «Каудильо» (испанский аналог немецкого слова «фюрер») лишил многонациональный народ всех прав, дойдя до запрета каталонского и баскского языков. Диктатор оставил Испанию, по его словам, «хорошо связанной», позаботившись о реставрации после себя монархии Бурбонов.

В 1978 г. буржуазные партии согласовали с лидерами социалистов и «еврокоммунистов» известный «пакт Монклоа», прикрыв фиговым листком монархической конституции режим типа латиноамериканской «диктабланды» – «мягкой диктатуры». Под нажимом франкистского командования вооруженных сил в конституцию было включено положение о «единой и неделимой Испании», исключившее любую форму национального самоопределения. Национальным регионам предложили ограниченную территориальную автономию; при этом каталонский этнос разделили на три области: собственно Каталонию, Валенсию и Балеарские острова.

На четыре десятилетия власть поделили две партии, названия которых далеки от их сущности: неофранкистская Народная партия (НП) и правореформистская Испанская социалистическая рабочая партия (ИСРП); младшими партнерами выступали буржуазные националисты Каталонии и Страны Басков, правившие в своих регионах. Безраздельное господство этого блока сопровождалось репрессиями против рабочих организаций, затяжным кровопролитием в Стране Басков, попыткой военно-фашистского переворота 1981 г. Все это не помешало приему «демократической» Испании в НАТО и Евросоюз. Со времен Франко в стране остаются военные базы США, выступающие гарантией «статус-кво».

В интересах ЕС и в целом транснационального капитала стране была навязана ликвидация многих отраслей индустрии и сельского хозяйства, что привело к рекордной в Европе безработице. Рабочее движение было надолго ослаблено. На страну повесили неоплатный внешний долг, превышающий годовой ВВП. Все структуры режима – королевский дом, армия и полиция, центральные и региональные «партии власти», реформистские профсоюзы – погрязли в коррупционных скандалах. Страна была втянута в интервенции НАТО далеко от своих рубежей и стала мишенью террористов.

Под влиянием латиноамериканского «левого поворота» в Испании с 2011 г. активизировались выступления молодежи. Возникшее в их ходе движение PODEMOS – «МЫ МОЖЕМ» – сблизилось с левой оппозицией, что позволило нарушить двухпартийную политическую монополию и завоевать ряд местных органов власти, в том числе в Барселоне и других городах Каталонии. Впервые за много десятилетий оживилось республиканское движение. Однако левым не удалось добиться власти. Большинство электората избегало перемен, страшась потрясений типа латиноамериканских, конфликта с ЕС, терроризма и гражданской войны. По этой же причине баскская герилья была вынуждена прекратить вооруженную борьбу.

Правительство НП во главе с М. Рахоем, удержавшись у власти с помощью других правых партий, приступило к новой волне неолиберальных мер, грозящих в первую очередь каталонской экономике. Столь же правому правительству каталонской автономии осталось одно – направить неизбежное недовольство в националистическое русло.

До последнего времени в сравнительно зажиточной Каталонии, где население, как в любом индустриальном крае, этнически смешанное, мало кто требовал отделения от Испании. Даже националисты добивались лишь расширения автономии, рассчитывая проводить те же «реформы», но в собственных интересах. Однако их автономный статут 2006 г., получив одобрение не только регионального, но и центрального парламента (!), был заблокирован судебной властью. То же произошло с последним их резервом – референдумом о самоопределении. Если бы Мадрид его разрешил, как британские консерваторы в 2014 г. – референдум в Шотландии, большинство проголосовало бы против отделения. Но команда М. Рахоя отвергла все компромиссы. Ее непримиримость, подкрепляемая полицейским насилием, склонила на сторону референдума многих из тех, кто стоял за единое, но демократическое государство. Не за отделение, но за право народа решать свою судьбу выступали под республиканскими и автономистскими флагами десятки тысяч людей в Каталонии, Валенсии, Балеарах, Стране Басков, Мадриде.

По существу, в Испании возник конституционный конфликт. Дело не только в том, что центральная власть сама не прочь поднять волну национализма, только великодержавного. Она связана по рукам и ногам институционально оформленной волей большинства господствующего класса, как испанского, так и международного.

В отличие от ряда других стран, в Испании конституция 1978 г. категорически запрещает вообще как-либо затрагивать ее «единство и неделимость». В свете этого становится понятнее, почему многоопытный правящий класс Британии, где монархи давно «царствуют, но не правят», предпочитает обходиться без писаной конституции – так, не связывая себе рук, гораздо удобнее выходить из затруднительных ситуаций.

В Испании же за идеологией «единой и неделимой» державы тянется длинный шлейф из прошлого. Века Реконкисты надолго закрепили на Пиренеях «военно-демократические» традиции строительства государственных институтов «снизу», на основе межобщинного согласия. Иерархию «республик» (в еще античном смысле «общего дела») возглавлял монарх, но он должен был постоянно учитывать волю всех подвластных земель, причем в средневековой Испании – не одной феодальной знати, но и рыцарей-идальго, горожан и свободных крестьян, представляемых старейшими в Европе сословно-представительными институтами. В этом контексте баски, галисийцы и каталонцы исторически вправе рассматривать себя наравне с кастильцами в качестве учредителей испанского государства. Однако с тех пор, как в 1714 г. волей французского «короля-солнца» Людовика XIV стране был навязан абсолютизм во главе с ветвью династии Бурбонов, царствующий дом основывал свою сомнительную легитимность на насильственной замене «республиканского» самоуправления бюрократическим централизмом. Затем буржуазные революции связали понятие «республика» с отрицанием самого института монархии. Неудивительно, что подавление обеих испанских республик (в современном смысле), установление франкистской диктатуры и реставрация ею бурбонской монархии всецело базировались на почти религиозном, под стать российскому «Белому делу», почитании догмы «неделимости».

В свете всего этого разрешить каталонцам референдум о самоопределении, независимо от его последующих результатов, значило бы дезавуировать конституцию 1978 г., признать сувереном многонациональный народ и лишить легитимности сам институт монархии – короче, обрушить всю обветшалую конструкцию постфранкистского режима. Неизбежно встал бы вопрос о республике, для буржуа и обывателей поныне остающейся синонимом то ли «коммунизма», то ли «анархии», то ли гражданской войны, а скорее, всего этого вместе. По иронии истории, когда каталонские правые в своих не признанных центром бюллетенях поставили вопрос о независимом государстве с республиканской формой правления, произошло то, о чем писал в свое время Ф. Энгельс: логика противостояния подвела ультраконсервативный режим к мерам по сути революционным.

Необходимо также иметь в виду, что серьезных перемен в Испании не желают в Брюсселе и Вашингтоне. Там не могут не понимать, что ни автономная или даже суверенная Республика Каталония, ни Федеративная Республика Испания не грозили бы сегодня пролетарской диктатурой. Но центры транснационального капитала не намерены терпеть никаких барьеров на пути демонтажа «социального государства», навязанного капитализму пролетарскими революциями прошлого века. Автономия, независимость, республика – да еще поддержанные массовыми демонстрациями, сопротивлением насилию полиции, наконец, всеобщей забастовкой, – какой пример для профсоюзов соседней Франции, бастующих против макроновских антирабочих декретов, для жителей ее же «заморских территорий», для Северной Ирландии и Пуэрто-Рико, палестинцев и курдов, да мало ли для кого!

Ситуация намеренно загоняется в опасный тупик. Хранители традиций каудильо, ранее во всем полагавшиеся на НП, теперь не только зигуют на митингах, но и избивают своих оппонентов. Если же власти введут чрезвычайное положение, то едва ли оно ограничится Испанией. Есть уже пример Турции, где чрезвычайные меры после прошлогодней попытки переворота вызвали в странах Евросоюза труднопреодолимый протест против ее приема. Но Испания давно в ЕС, и не в качестве пристяжной, а как один из ключевых членов. Значит, партнерам по Евросоюзу придется или образумить мадридских правых, побудить их к переговорам, не допустить чрезвычайщины, – или самим пойти по тому же пути.

К первому варианту, похоже, склоняются испанская ИСРП и другие социал-демократы. Только где они были, пока не клюнул «жареный петух»? Теперь, на фоне французских и иных событий, такой вариант пахнет «левым поворотом» во всей Европе. Могут ли это допустить власти той же Франции или Германии, где последние выборы ознаменовались крупной неудачей социал-демократии и общим сдвигом вправо, – вопрос риторический. Вот Евросоюз и отделывается ссылками на «внутренние дела» – много ли он о них вспоминал применительно к Украине или Греции? А Трамп, принимая Рахоя в Белом доме, о Каталонии говорил не очень внятно, зато не преминул добиваться совместных действий против Венесуэлы.

В происходящем есть и российский вектор. Все последние годы власти РФ, столкнувшись с давлением Запада по Крыму и Донбассу, упорно не желали принять протягиваемую им руку европейских левых и искали поддержки у правых националистов, даже с коричневым оттенком. Накануне последних испанских выборов, 22 июня (!) прошлого года, в Кремле принимали лидера НП Х.М. Аснара – того самого, кто в 2004 г. пытался свалить мадридский теракт на басков, а после разоблачения и бесславной отставки «курирует» кубинскую, венесуэльскую и прочую контру. Обмениваясь рукопожатиями с данным деятелем, давно не занимающим государственных постов, официальная Москва объективно способствовала созданию на Пиренеях нынешней ситуации. И теперь, не сделав как минимум приличествующей паузы, поспешает за западными партнерами, удостаиваясь благодарности «друзей» из Мадрида. Не останавливает даже то, что априорное отрицание легитимности референдума о самоопределении, назначенного автономной властью вопреки запрету центральной, подрывает международно-правовую базу возвращения Крыма, не говоря о правах республик Донбасса. И это – накануне столетнего юбилея Великого Октября, первым введшего в международное право принцип самоопределения наций. Видимо, антикоммунизм и антисоветизм «обязывают»!

Какова должна быть в этой ситуации позиция социалистического интернационализма? Полагаю, что мы не можем быть ни на стороне буржуазных национал-сепаратистов, способных поджечь мир в расчете изжарить себе яичницу; ни на стороне фашиствующих шовинистов, пытающихся склеить обломки империи кровью безоружного народа. При прочих равных условиях у крупного государства всегда будут объективные преимущества перед мелким, и мало кто захочет отделяться, если горе-власть сама не сделает совместную жизнь народов невыносимой. Но на чем мы должны настаивать всегда и при любых обстоятельствах – это на праве наций на самоопределение.

Право это предполагает как возможность отделения, так и возможность объединения – но и то и другое на последовательно демократической основе, волей большинства нации и не иначе. Под нацией в данном контексте следует понимать всех граждан, проживших на данной территории определенное время (какое – надо решать конкретно). Постановка вопроса кабинетом Рахоя – пусть на референдуме голосуют все подданные короля – несовместима с самоопределением не только в ленинско-советской, но и в нынешней британской трактовке, и ни к чему, кроме кровавого тупика, привести не может. Смешны и претензии к представительности референдума – чего ждать, если вы сами приказываете полиции конфисковывать бюллетени и закрывать участки? Да и вообще, правительство меньшинства не вправе навязывать стране необратимые решения и должно в подобном случае вновь подвергнуть себя суду избирателей.

Гражданам «титульной нации», желающим сохранить единую державу, мы скажем: понимаем ваши национальные чувства, если они не перерастают в человеконенавистничество; уважаем ваши законные права и будем их отстаивать при любом территориальном раскладе; но «удерживать» другую нацию против ее воли вы не имеете никакого права, а демократически прийти к согласию с ней сможете только одним путем – добившись такой власти и такой политики, при которых от вас не захотят отделяться. Кто-то не прочь стимулировать сепаратизм извне? Найдите, что этому противопоставить помимо полицейщины, – иначе добром не кончите.

В истории есть уже немалый опыт добровольного соединения самоопределившихся наций в демократическом федеративном союзе. Таким был Советский Союз и несколько входивших в его состав федераций. Такой была Вторая Испанская республика. Таковы сегодня Многонациональная Республика Боливия, сандинистская Никарагуа. Населяющие их нации не разбежались в разные стороны оттого, что их перестали сгонять в одно стадо полицейским кнутом. Непросто, не без конфликтов, но договариваются, как всем жить вместе. Даже правобуржуазный сепаратизм как-то купируют, не злоупотребляя силой и не давая повода интервентам. Есть с кого брать пример.

К этим непреходящим принципам надо добавить наше историческое братство с Испанской республикой. Мы навеки соединены кровью, пролитой интернационалистами в общей войне с фашизмом на испанской и советской земле. Для Испании принцип самоопределения и добровольного соединения наций есть часть республиканской традиции и поэтому для нас легитимен вдвойне. Напротив, монархия Бурбонов, трижды за триста лет навязанная Испании интервентами, пролившая реки крови многих народов и на заре XXI века будто следующая фамильным максимам «После нас – хоть потоп», «Ничего не забыли и ничему не научились», для нас столь же «легитимна», сколь самодержавие их ближайших родственников – Романовых-Гольштейн-Готторпов. Постфранкистский режим, подчеркнуто чтящий «традиции» испанского фашизма и в том числе «Голубой дивизии», в составе гитлеровских полчищ душившей голодом Ленинград, для нас не легитимнее украинской необандеровщины. Ни буква конституции, навязанной стране десятилетиями фашистского террора и угрозой военного переворота, ни решения судов, запятнавших себя политическими репрессиями и неспособностью противостоять коррупции, не должны ставиться выше международного права, утвержденного победой народов над фашизмом. Как показывают многие примеры, от соседней Португалии до Латинской Америки, подлинная демократия и ее правовые основы могут возникнуть только из бесповоротного разрыва с фашизмом, осуждения его преступлений, восстановления справедливости в отношении жертв и наказания палачей и наемных убийц, принятия свободно избранными представителями народа действительно легитимной конституции.

Но исторический опыт говорит и о другом. Для демократического решения конституционных вопросов и, в частности, для действительного самоопределения наций необходима революция или как минимум «левый поворот». И то и другое требует передовой роли класса, реально заинтересованного в последовательной демократии, а именно – сознательного и организованного пролетариата. Очевидно, что таких условий в Европе и, в частности, в Испании сейчас нет. За многие десятилетия рабочее движение срослось с завоеванными в долгой борьбе социальными институтами буржуазного государства, а те времена, когда ставило целью само стать властью, успело забыть. Когда же эти институты попадают под удар транснационального капитала, «класс в себе» раскалывается на тех, кто без особого успеха пытается их отстаивать, и тех, кто лелеет надежду найти себе местечко в очередном «новом порядке». Причем и те и другие больше всего боятся даже не потерь в зарплате и социальных правах в ходе неолиберальных «реформ», а перевода из страны транснациональных капиталов с неизбежной при этом потерей рабочих мест. Иначе как массовой боязнью любой нестабильности, способной отпугнуть инвесторов, не объяснить голосования рабочих окраин за откровенно правых – как будто пресловутая «стабильность» не нарушается и этим.

В нынешнем кризисе испанского постфранкизма тоже не видно самостоятельной роли рабочего движения. Характерно, что всеобщая забастовка объявлена только в Каталонии и только по призыву буржуазно-националистического правительства. Левые оказались перед трудным выбором. Наиболее радикальная организация каталонских трудящихся – Кружки народного единства (CUP) – активно поддержала референдум и требование независимости. Коалиция PODEMOS и Объединенных левых (наследников прежней Компартии Испании) выступает за уважение демократических прав каталонцев, но опасается, что попытка отделения при любом исходе нанесет ущерб трудящимся. Серьезной инициативой представляется призыв Аны Колау, левого мэра Барселоны, к немедленной отставке кабинета Рахоя и переговорам между центральными и региональными властями. Но и эта взвешенная позиция не получила пока широкой поддержки. Нарастает угроза дальнейшего ослабления левых сил, их растворения в противостоящих друг другу националистических лагерях.

Так или иначе, постфранкистский период испанской истории близок к завершению. От того, что придет ему на смену – антифашистская демократическая федеративная республика, учитывающая право наций на самоопределение, или новый тип диктатуры транснационального капитала, – зависит ближайшее будущее народов не одной Испании, но во многом и всей Европы, всего мира.

Было время, когда жители Пиренейского полуострова стояли во главе одной из величайших империй за всю историю. Благодаря успехам завоевателей-конкистадоров европейская цивилизация навсегда закрепилась в Новом Свете. Но испанское золото быстро поблекло, и американские колонии обрели независимость. В 2017 году распад остатков империи, похоже, завершается и уже не удивительно, почему Каталония хочет отделиться от Испании. Интереснее, почему это происходит именно сейчас.

Что такое Каталония в Испании?

В массовом сознании топоним «Каталония» ассоциируется разве что с местной футбольной культурой, которая является одной из сильнейших в мире.

Не лишним будет дать более полную картину этой провинции :

1. В настоящее время территория имеет статус автономии , впервые утвержденный еще в 1932 году и радикально обновленный в 2006 году;
2. Уровень жизни чрезвычайно высок. Номинальный ВВП составляет 255 миллиардов долларов, на душу населения - $33,6 тысяч (у России аналогичный показатель составляет $8,83 тысячи);
3. История Каталонии насчитывает более тысячи лет: первые государственные образования на ее территории появились еще в 988 году. В 1137 году она попала под влияние Испании (королевство Арагон), и с тех пор страны идут по общему историческому пути;
4. Численность населения составляет почти 7,5 миллионов человек. Подавляющее большинство из них проживает в Барселоне (более 5 миллионов), мегаполисе мирового уровня;
5. Более половины населения придерживаются католического вероисповедания. Каждый пятый назвал себя атеистом;
6. Межъязыковой расклад выглядит следующим образом: 46% и 36% назвали соответственно испанский и каталанский языки своими родными.

Испанский конституционный кризис 2017 года

В прошлые годы каталанские националисты уже предпринимали попытки самовольно провести государственную границу. Но в 2017 году сепаратистское движение приобрело такой размах, что спровоцировало конституционный кризис в стране :

• 6 сентября парламент автономии назначил референдум с беспрецедентными условиями: для выхода из состава страны необходимо простое большинство голосов, без явочного порога;
• Происпанские силы призвали бойкотировать мероприятие. Постановление о референдуме было признано недействительным Конституционным Судом 7 сентября;
• Решение судебных властей было воспринято в штыки каталонскими муниципалитетами, которые стали оказывать грядущему мероприятию посильную материально-техническую поддержку;
• Чтобы помешать референдуму состояться, центральные власти объявили 13 сентября полицейскую операцию «Анубис». В ее рамках стражи правопорядка изымали урны для голосования и агитационные листовки, производили задержку ослушавшихся властного указания государственных служащих;
• Несмотря на все потуги испанцев голосование все же состоялось 1 октября 2017 года. На избирательные участки пришли 5,3 миллиона избирателей (явка 42,34%). 91,96% высказались за независимость. Однако результаты отказались признавать ЕС, ООН и Совет Европы.

Зачем Каталонии независимость?

Затем же, зачем и любой другой стране. Чтобы обеспечивать верховенство во внутренних и независимость во внешних делах . Среди прочих выгод, которые озвучивают националисты:

• Центральное правительство не в состоянии справиться со структурным социально-экономическим кризисом. Жители России могут только позавидовать проблемам европейцев, но привыкшие к более высокому уровню жизни каталонцы предъявляют высокие претензии властям;
• Обретение независимости поможет лучше заботиться о собственном языке и не испытывать ассимиляционного воздействия Мадрида;
• Ежегодно будут экономиться десятки миллионов долларов налогов, которые Барселона исправно платит центральному правительству. Эти деньги можно потратить с гораздо большей пользой: например, возвести новые объекты инфраструктуры;
• В далекой перспективе повысится жизненный уровень. В националистической среде популярны настроения под лозунгом «Хватит кормить Мадрид! ». И его принимают все больше и больше простых граждан.

Негативные последствия отделения

Есть и ряд моментов, о которых популисты решили умолчать. Однако сепаратисты обязательно должны учесть все трудности, с которыми придется столкнуться независимому государству (если таковое образуется):

1. Отношения между бывшими сожителями будут строиться весьма драматическим образом. Официальный Мадрид ясно показал отрицательное отношение к любым попыткам обрести самостоятельность. Если они увенчаются успехом, будет введен визовый режим и, возможно, экономическая блокада, которая сильно ударит по обеим странам;
2. Подавляющее большинство европейских государств поддерживают позицию сохранения территориальной целостности Испании. Геополитическим дезертирам придется столкнуться с коллективным давлением крупнейших стран ЕС. Произойдет автоматический выход из еврозоны;
3. Каталонская система социального обеспечения пойдет ко дну. В нынешнем виде она является неотъемлемой частью общеиспанской. Победа сепаратистов будет означать ухудшение жизненного уровня социально незащищенных слоев населения.

Впрочем, рациональные аргументы редко движут сепаратистами, и в ситуации дилеммы эмоции могут запросто взять верх.

Почему Каталония хочет отделиться?

Как бы то ни было, есть весьма серьезные причины для разрыва многовекового союза двух народов:

• Культурные . Ближайшим «родственником» каталанскому языку является провансальский (или окситанский), а вовсе не испанский. Количество говорящих на нем исчисляется более чем десятью миллионами человек, каждый из которых гордится своей идентичностью;
• Экономические . Восток Испании традиционно имеет гораздо более развитое хозяйство, чем запад. Долгое время Мадрид проводил целенаправленную политику поддержки промышленности своих «младших братьев» в надежде переманить их на свою сторону. Получилось ровно наоборот;
• Исторические . Взаимоотношения между соседями проходили на фоне постоянных стычек, заканчивавшихся зачастую кровью мирных жителей;
• Набирает популярность антикаталонизм , или общественно-политическое движение против всяких проявлений каталанской идентичности. В экономическом смысле он выражается в бойкоте продукции из непокорной провинции. В политическом - в стремлении лишить Каталонию статуса автономии (поскольку это ставит под вопрос единство всей Испании).

Великий французский историк и политик Алексис де Токвиль в своей «Демократии в Америке» отмечал, что для устойчивости политических союзов необходимо превосходство центра над периферией по уровню организации. Если провинция более развита, чем метрополия, грядет разрыв. В этом и заключается основная причина, почему Каталония хочет отделиться от Испании. Современная Барселона является мировой культурной столицей, в то время как достижения испанцев остановились на завоеваниях конкистадоров.

Каталонцы идут по пути хорватов и словенцев, словаков и македонцев, при этом имея куда более существенные отличия от господствующего этноса

События в Каталонии ставят в тупик рядового россиянина, привыкшего смотреть на эту автономию с точки зрения туриста, которому нравятся ресторанчики Барселонеты и пляжи Коста-Бравы, но которому неясно, как в такой милой земле могут быть какие-то споры и порывы к независимости. Для того чтобы это понять, необходимо обратиться к истории и культуре не только Каталонии, но и Испании.

Неединое государство

Начнем с того, что в этой стране ее официальный язык не называют испанским. Там это кастильский язык. Тем самым подчеркивается, что не все жители Испании — испанцы и что у них нет общего языка. Испанский для многих из них звучит так, как если бы русский язык называли российским. Это наглядный пример того, что трудности самоидентификации на Пиренейском полуострове превосходят таковые в России, где постороннему наблюдателю подчас трудно уловить разницу между русским и российским.

Испания как единое государство возникло на рубеже XV—XVI веков вовсе не как национальное государство «испанского народа». Оно стало итогом объединения королевств Кастилии и Арагона, составной частью которого являлась Каталония (географически, но не политически), в результате династической унии. Позже к ним прибавилась часть королевства Наварры. Уния являлась во многом формальной: до 1707-1716 годов существовало два правительства — кастильское и арагонское, и на территории каждого из бывших королевств сохранялись свои законы, чеканилась собственная монета и т.д.

Ситуацию можно сравнить с объединением в том же 1707 году Англии и Шотландии, когда последняя, утратив политическую независимость, сохранила свою систему права и юриспруденции (и спустя 300 лет одновременно с каталонской проблема шотландской независимости вновь всплыла).

Ни в XVI, ни в XVIII веке речь не шла о правах каталонцев как нации. Менталитет того времени не рассматривал политику в подобных категориях. Королевство Арагон не было ни в коем случае государством каталонцев, ибо в нем проживали и испанцы, и итальянцы. Аналогично Запорожская Сечь не была в те же самые годы «украинским» государством, а предстает таковой лишь в ретроспекции романтических авторов-националистов.

Национальный день Каталонии, отмечаемый 11 сентября в честь падения Барселоны в 1714 году, имеет мало отношения к подлинным событиям того времени. Централизаторская политика испанской монархии может рассматриваться и как прогрессивное дело: например, уничтожались таможенные пошлины при переезде из одной части страны в другую.

Что реально имело последствия для культуры каталонцев, так это запрет на использование их языка в официальных учреждениях. Каталанский язык — это ближайший родственник окситанского (провансальского), на котором до языкового «геноцида» XX века говорила Южная Франция. Иными словами, каталанский/окситанский относятся как к испанскому, так и к французскому, примерно как украинский к русскому. По-каталански говорят кроме Каталонии еще в Валенсии, где сильнее региональное самосознание, потому там его называют валенсийским, и на Балеарских островах. Культурно и исторически Барселона ближе к Марселю, чем к Мадриду или Севилье. Каталония — это естественное продолжение средиземноморской общности, включающее в себя южное побережье Франции с Лазурным Берегом.

Как и в случаях с украинским и белорусским, в модерном централизованном государстве каталанский — язык, не являющийся государственным, он вымирал. К концу XX века на нем говорили только в глубокой провинции. И причины этого коренились не столько в репрессивных мерах, сколько в непрестижности языка.

Однако еще с XIX века в Каталонии существовало мощное националистическое движение, которое базировалось в первую очередь на экономических достижениях провинции. Барселона к тому времени стала самым развитым городом Испании, но, поскольку претендовать на широкое участие в правительстве каталонцы не могли ввиду численного превосходства других регионов, их усилия сосредоточились на получении возможно большей автономии. Этот порыв в течение XX века не раз приводил к острым формам противостояния, вплоть до вооруженных.

Надежда на Каталонию

Когда после смерти Франко в Испании были созданы автономные области, Каталония, получив соответствующие права, почти на 40 лет успокоилась. Каталанский язык был восстановлен в своих правах. Однако логика существования националистических партий, а местные партии в Каталонии все в большей или меньшей степени — националистические, подталкивала к выдвижению новых требований.

Для того чтобы выделиться среди других партий, а внутри партии — лидеру, требовалось заявлять все громче о независимости как о конечной цели. Постепенно умеренные лидеры, такие как Жорди Пужоль, 23 года руководивший Каталонией, сменялись более радикальными, как нынешний Карлес Пучдемон, да и сами переходили на более решительные позиции.

Наше консервативное восприятие Испании как единого государства не должно заслонять реальность. Каталонцы идут по пути хорватов и словенцев, словаков и македонцев, при этом имея куда более существенные отличия от господствующего этноса. Нынешние границы Испании во многом случайны. Так, Каталония в XVII веке на десять лет переходила под власть Франции, а ее северная часть, Руссильон, там и осталась. С 1581 по 1640 год Португалия была аннексирована Испанией, то есть, сложись история по-другому, Португалия и сейчас могла бы являться испанской автономией (и мысль об обретении ею независимости ужасала бы), а Каталония — быть частью Франции или давно уже отдельной страной.

Мадрид упорствует в своем непризнании, потому что не хочет создавать прецедента, ведь в Испании есть еще Галисия, где говорят по-галисийски — на языке, близко родственном португальскому. Имеется загадочный баскский, самый древний язык Европы. Если Каталония добьется независимости, от Испании отпадет Страна Басков, где национализм еще сильнее и воинственнее, затем Галисия, после Валенсия. В глубине души мадридские политики прекрасно понимают лоскутный характер своей страны.

Но данная проблема выходит за пределы Испании. Выясняется, что в Евросоюзе иные провинции не видят смысла в посреднических инстанциях между собой и Брюсселем. Жители Шотландии или Каталонии способны прекрасно обходиться без Лондона и Мадрида в решении своих проблем. Им не угрожают военные вторжения как в минувшие века, задачи обороны и внешней политики они вполне могут передоверить ЕС, а с внутренними разбираться самостоятельно.

Поэтому сегодня на Каталонию смотрят кто с надеждой, кто со страхом — и на Корсике, и в Уэльсе, и в Бретани, и во Фландрии. От исхода тамошних событий будет зависеть дальнейшая судьба многонациональных европейских государств. На кону стоит вопрос — сохранятся ли они как единое целое или же их ждет мирный самороспуск?

Каталония – регион в Испании, который по многим причинам хочет обрести независимость. Так сложилось, что Каталония значительно отличается от всей остальной страны, и желает подчеркнуть свою уникальность, обретя государственную свободу.

Причины отделения

Среди большого пласта информации о конфликте Каталонии и Испании, можно выделить сведения о том, чем Каталония и Испания отличаются друг от друга. Каталонцы обладают следующими особенностями:

• Общаются на своем диалекте;
• Историческая хронология этой области исчисляется тысячелетиями;
• Население немного превышает численность всем известной Швейцарии. И составляет 7,5 миллионов человек;
• Уклад жизни каталонцев отличен от испанского ритма жизни;
• Экономическая составляющая региона развита настолько, чтобы эта область стала независимой.

Ситуацию обостряют и власти Испании, навязывая Каталонии свои законы, архитектурный стиль, нормы и правила. К тому же, каталонцы считают, что Мадрид отнимает у региона намного больше, чем возвращает в казну области.

Пути отделения Северо-Востока

Каталонские управители давно планируют провести долгожданный референдум, благодаря которому Каталония может обрести независимость. Но Мадрид препятствует этому всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Например, грозит каталонским чиновникам заключением и судом, и отменяет постановление о независимости через Верховный суд Испании.

В 2014 году правительство Каталонии организовало неофициальный опрос, где 80% участников ратовали за независимость. Сегодня отделиться от Испании хочет лишь половина жителей Каталонии.

Исторические предпосылки отделения

Испания – страна с мультинациональной культурой. Официальный язык государства имеет кастильские корни. Но, на сегодняшний день, на территории страны говорят на каталанском, аранском, галисийском языках и языке эускера.

Существует история о том, что перед смертью архитектора Гауди арестовали за то, что он отказывался говорить на официальном диалекте. В те времена политика была направлена против национализма. И любые его проявления жестко подавлялись.

Но у каталонцев есть собственное мнение на счет своей культуры. Они считают, что их богатый регион просто эксплуатируют. В 1930 году парламент области уже пытался провозгласить свою независимость. За нее выступал диктатор Франко. Затем было поднято восстание, которое было подавлено испанским правительством. А против каталонцев начались репрессии. Это все еще больше способствовало тому, чтобы каталонцы жаждали отделиться от Испании как никогда прежде.

А 1979 год стал для Каталонии действительно значимым. Тогда область получила автономию, а ее родной язык был признан на официальном уровне. С этого года у региона появляется собственное правительство, но оно все же включено в систему Конституционной Монархии.

В 2006 году каталонцы сделали еще один шаг на пути к независимости. Они добились большей финансовой свободы, чем многие другие регионы Испании.

Исторические, экономические и культурные причины отделения являются естественными с точки зрения развития мирового сообщества. Во все времена одни элементы государственного устройства отделялись от других, а иные, напротив, стремились войти в состав какого-либо союза. Эти процессы обусловлены степенью самостоятельности региона, его национальными отличиями, а также исторически сложившимися взаимоотношениями. Сумеет ли Каталония отделиться от Испании? На этот вопрос сможет ответить только время. Но сам процесс отделения длится уже слишком долго.