Функция снов в романе Чернышевского "Что делать?". Сны Веры Павловны в романе «Что делать?» Н.Г

Николай Гаврилович Чернышевский - создатель произведения особого жанра - художественно-публицистического романа “Что делать?”. В нем писатель постарался ответить на вечные вопросы русской литературы. Раскрытию замысла писателя способствуют сны героини - Веры Павловны, так как роман из-за цензурных соображений написан в иносказательной форме.

Писатель в многочисленных публицистических отступлениях объясняет свои взгляды на окружающих, роль литературы в формировании общественного мнения.

Чернышевский своей деятельностью старался приблизить построение справедливого, разумного строя, в условиях которого бы каждый человек мог развивать свои способности, работая на себя и на государство. Не вина писателя, что на протяжении веков многие стремились к этой утопии. Николай Гаврилович дает конкретные рецепты: что необходимо делать, чтобы стать счастливым и богатым, построить ту общественную формацию, которая была бы универсально приемлемой для всех.

В снах героини автор показывает путь мыслящей девушки к вершинам профессионализма. Надо учесть, что роман писался в то время, когда в России не было системы женского образования. Женщинам отводилась второстепенная роль: хранительниц очага, воспитательниц детей, которым дано будет жить в новом мире, но матери, жены, сестры и дочери не могли рассчитывать на более широкий круг общественной деятельности. Лишь “крохи с барского стола” могла поднять женщина.

Герои Чернышевского - новые люди. Они по-иному смотрят на женщину и ее роль в общественной жизни. Не случайно Лопухов предоставляет Вере Павловне полную свободу после замужества. Он “выпустил ее из подвала” жизни, теперь она вправе сама выбирать свой путь. Она становится создательницей женской артельной мастерской. Но вскоре Вера Павловна понимает, что это не то дело, которому бы она хотела посвятить жизнь. Дела в швейной мастерской налажены, она дает стабильный доход и хозяевам и работницам, участвующим в доле прибылей, а Вера Павловна становится ассистенткой своего второго мужа - врача Кирсанова. Это ли не свободный выбор женщины?!

В снах Веры Павловны писатель объясняет или предсказывает то, что последует потом в жизни героев или России в целом. Четвертый сон Веры Павловны - это утопическое видение Чернышевским будущего справедливого общественного устройства страны. Своего рода это классическое описание коммунистического устройства страны, к которому впоследствии шла Россия на протяжении ряда лет.

Не вина писателя, что мечтам и планам его не дано было сбыться. Художник имеет право на вымысел, а Чернышевский завоевал это право той подвижнической деятельностью и жизнью, которую положил на алтарь прекрасного будущего.

Сейчас, с высоты XXI века, легко давать оценки, судить прошлое и предков, тем более, что оппоненты не могут ответить. Их легко обвинить во всех грехах, даже своих собственных. Но история хранит неопровержимые доказательства, что свою деятельность Чернышевский подчинял не корысти, собственническим интересам, карьере, будущей славе, а высокому служению России. Он не столько великий писатель, сколько самоотверженный и честный человек, сумевший прожить в ладу с собой, а это очень не просто и заслуживает уважения потомков.

Каждый, кто читал произведение Чернышевского «Что делать?», наверняка отметил своеобразие композиционного построения романа. Автор делится с читателями своими мыслями, рассказывает о своих идеалах посредством описания снов главной героини. Все они воспринимаются не буквально и таят в себе скрытый смысл.

О чем? Героиня была в заточении в подвале, но внезапно высвободилась из плена и оказалась в поле, где желтели спелые колосья. Одновременно с этим переходом случилось выздоровление Веры: она как будто была больна параличом, но после освобождения стала чувствовать себя лучше. С ней заговорила женщина, «невеста ее жениха», в этом образе автор изобразил любовь к людям. Девушка отправляется гулять по улицам города, помогая всем встречным, ведь новая знакомая просила ее выпускать девушек из подвалов и лечить их.

Смысл. Этот сон означает освобождение Веры из среды вульгарных и ограниченных людей старой формации. Подземелье – символ «темного царства», где темнота – невежество, а духота – несвобода. Родители героини – рабы условностей и стереотипов, недаром мать учит дочь соблазнять богатого человека и выходить замуж по расчету. В их мире женщина больше ни на что не способна. Покинув семью, Вера испытывает облегчение: ей больше не надо пытаться продать себя. Если раньше она жила в страхе и злобе из-за постоянного давления матери, то после освобождения к ней действительно приходит любовь к человечеству. Она узнает, что на Земле есть другие люди, не пошлые и не глупые. К ним она и подходит на улицах во сне, испытывая радость. «Любовь к людям» называет себя «невестой жениха Веры», потому что именно Лопухов открывает героине новый мир. Просьба выпускать всех девушек вдохновит героиню на создание швейной мастерской.

Второй сон

О чем? Лопухов и Мерцалов идут в поле, где говорят о реальной и фантастической грязи. В первой протекает здоровая и естественная жизнь, появляются колосья, а вторая – гнилая и фальшивая, в нет плодородия и сути. Во время этого разговора девушка видит свою мать, погрязшую в бедности и неусыпных заботах о пропитании для семьи. Зато в тот момент на лице изнуренной женщины просветлела улыбка. Потом Вера видит, будто она сидит на коленях у офицера. Это видение сменяется сценой, где героиня не может устроиться на работу. Старая знакомая девушки, Любовь к людям, объясняет, как важно Вере простить свою мать за злость и жестокость: Марья Алексеевна всю жизнь положила на то, чтобы вывести семью из нищеты, поэтому она и ожесточилась на мир, что поставил ее в такие трудные условия.

О чем? Певица Бозио берет в руки несуществующий в реальности дневник Веры и читает его вместе с ней. Там изложены подробности отношений героини с Лопуховым. Из последней страницы, которую девушка боится открывать, становится ясно, что она хочет, но не может любить супруга. Она уважает и ценит его, но их чувства – всего лишь дружеская привязанность. Вера любит Кирсанова.

Смысл. В этом сновидении героиня постигает истинную природу своих чувств и приходит к выводу, что должна свободно распоряжаться собой, несмотря на узы брака. Главное – это сердечная склонность, и если она изменилась, нужно следовать за ней, а не блюсти формальные приличия из-за боязни общественного порицания. Это один из важнейших элементов эмансипации, который делает женщину полноправной хозяйкой своего тела и своей души. Она вправе решать, с кем ей быть.

Четвертый сон

О чем? Вера видит всевозможных богинь в хронологическом порядке: языческую Астарту, древнегреческую Афродиту, «Непорочность», как отражение Богоматери и т.д. Сквозь парад богинь ее ведет красавица, в которой Вера узнает себя – раскрепощенную и независимую повелительницу нового времени. Также перед ней появляется своеобразный райский сад, где труд доброволен, все равны, свободны, никто никого и ни к чему не принуждает.

Смысл. В этом сне автор изобразил общество будущего, где главенствуют социалистический принципы «свободы, равенства и братства». Все богини отражают социальную роль женщины, которая меняется со временем: от предмета наслаждения и восхищения до вполне логичного финала – эмансипации, когда дамы становятся полноправными членами общества и носительницами многообразных социальных ролей. Если Афродита – лишь развлечение для мужчин, а Непорочность – их собственность и репродуктивный орган, то сама Вера – это независимая, умная и развитая дама, которая равна сильному полу, а не принижена и использована им.

Если первый сон представляет собой символическую картину: не только героиня покидает старый мир, но и все девушки «из подвала», наконец, вырываются на свободу, то эмансипированными они становятся уже в четвёртом сне – такой же символической картине. Обновляется всё человечество, пережитки прошлого умирают. Мы понимаем, что писатель верил в вероятность наступления светлого будущего, и что каждый, кто мог видеть такие сны, каким-то образом приближал миг всеобщего счастья и свободы.

Интересно? Сохрани у себя на стенке!

«Вера Павловна - героиня произведения Н.Г. Чернышевского «Что делать? Из рассказов о новых людях» (1863).

Книга строится как повествование о её жизни и духовном развитии; с её судьбой соединяются или пересекаются судьбы других героев. Испытывая отвращение к атмосфере лжи и насилия, царящей в семье, сопротивляясь попыткам матери выдать её замуж за «дрянного» молодого человека Сторешникова, Вера Павловна вступает в брак (сначала фиктивный) со студентом-медиком Лопуховым, сторонником социалистических идей. Для совместной жизни они вырабатывают целый ряд нововведений, призванных сохранить в семье любовь, взаимное уважение и полный суверенитет каждой из сторон.

Вера Павловна организует швейную мастерскую, которая постепенно становится зародышем коммуны по образцу фурьеристских фаланстеров . Взаимная любовь Вера Павловна и друга её мужа, Кирсанова, заканчивается союзом.

По словам автора, Вера Павловна «одна из первых женщин, жизнь которых устроилась хорошо». В начале романа она характеризуется как «обыкновенная девушка», получившая «обыкновенное воспитание» и стремящаяся к счастью для себя и для других. Однако система «двойников» Веры Павловны показывает, что её образ содержит сложное обобщение.

«Двойники» Веры Павловны образуют своеобразную иерархическую систему: судьба каждого из них, в соответствии с воззрениями Чернышевского («при известных обстоятельствах становится добр, при других - зол», статья «Антропологический принцип в философии»), представляет возможную реализацию судьбы Веры Павловны в других обстоятельствах. Её жизнь могла сложиться, как у куртизанки Жюли, «дурной» и одновременно «честной» женщины: такую возможность рисует второй сон Веры Павловны. В центре этой иерархии - образ Кати Полозовой, «симметричный» образу Веры Павловны и занимающий в предпоследней главе романа место главной фигуры повествования.

Вера Павловна - брюнетка (в характерологии Чернышевского - знак экспансивности), Катя - блондинка (знак уравновешенности); Вера Павловна спасена от противного ей брака с Лопуховым, Катя - от безрассудно желаемого ею брака с Кирсановым; в конечном счёте мужем Веры Павловны становится Кирсанов, мужем Кати - «воскресший» Лопухов-Бьюмонт; Катя, по примеру Веры Павловны организует швейную мастерскую; у каждой из героинь рождается сын.

Обе семьи живут вместе, воплощая гармонию грядущей коммуны, так что даже имеет место своеобразный взаимообмен свойствами характера: Катя оказывается более страстной, а Вера Павловна - более спокойной. Венчает иерархию «двойников» женщина из снов Веры Павловны («невеста твоего жениха»), которая в первом сне постоянно меняет свой облик, а в четвёртом окончательно принимает облик самой Веры Павловны («Да, Вера Павловна видела: это она сама... но богиня, озарённая сиянием любви»).

Поиски прототипа героини также привели к выводу о широкой типической обобщённости образа. Сам автор отмечал в письмах, что наделил Веру Павловну чертами своей жены, О.С. Чернышевской, которой посвящён роман.

Огромным было и обратное воздействие образа Веры Павловны на общество. Фиктивные браки с целью спасения девушек из дурных семейств были едва ли не долгом чести для передовой молодёжи; часто такие браки перерастали в действительные.

С начала 1860-х годов в высших учебных заведениях, особенно естественно-научного характера, появляются женщины; с выходом романа их число увеличивается. Наконец, в год выхода книги было создано «Общество женского труда», а сам роман «вызвал особенно много попыток устраивать швейные мастерские на новых началах», - вспоминала современница событий Е.Н. Водовозова.

Почти все эти попытки окончились неудачей».

Энциклопедия литературных героев / Сост.: С.В. Стахорский, М., «Аграф», 1997 г., с. 70-71.

Социально-политический, философско-публицистический характер романа, воплощение в нем принципов эстетики.

Роман «Что делать?» во многом есть реализация общественно-политических и литературно-эстетических принципов Чернышевского. Проблематика романа четко и последовательно отражает программные требования революционных демократов; призыв к революции и уверенность в ее победе, пропаганду идей материализма и социализма, борьбу за эмансипацию женщин (в романе отчетливо показано, что только в общественном труде заключен путь к равноправию женщин), воспитание 9!новых людей» на основе принципов коллективного труда и новой морали» Тема «новых людей» решается с помощью их контрастного противопоставления людям старого мира (образы Марьи Алексеевны, Мишеля Сторешникова и Др.). Анализируя образы «новых людей» (Лопухова, Кирсанова, Веры Павловны), следует дать характеристику их мировоззрения, эстетических принципов, общественных идеалов и конкретной деятельности.

Проблема положительного героя должна быть уяснена на примере образа революционного вождя - Рахметова (его «необыкновенность» заключается не в специфических психологических свойствах «натуры», а в том, что он профессиональный революционер). Рахметов - первый в русской литературе образ профессионального революционера.

В романе преобладает рационалистическое, логическое начало, лишь несколько приукрашенное «занимательным» сюжетом, составленным из банальных ситуаций и фабульных ходов романтической литературы. Цель романа - публицистические и пропагандистские задачи. Роман должен был доказать необходимость революции, в результате которой будут осуществлены социалистические преобразования. Автор, который требовал от писателей правдивого изображения и почти копии действительности, сам в романе не следовал этим принципам и признавался, что от начала до конца извлек свое произведение из головы. Не было ни мастерской Веры Павловны, ни какого-либо подобия героев, ни даже отношений между ними. Отсюда возникает впечатление выдуманности сочиненного идеала, иллюзорного и утопичного.

Философско-публицистический и социально-политический роман Н.Г. Чернышевского «Что делать?» вышел в свет в 1863 году. Это произведение оказало большое влияние на молодые умы того времени и внесло значительный вклад в развитие русской литературы «пролетарского» периода.

В своем романе, воплотившем научные, политические, духовные идеи 60-х годов XIX века, автор в художественной форме разрушает старый, постепенно уходящий в прошлое мир - «подвал» как отжившие свой век этические и эстетические догмы. В противовес этому Чернышевский изображает «обыкновенных порядочных людей нового поколения», людей «новой» морали - героев, за которыми он признавал будущность России.

Теория разумного эгоизма, ее обоснование. Отношения в любовном треугольнике романа в свете теории разумного эгоизма.

Трудной для понимания является теория «разумного эгоизма». Развивая материалистическое понимание этики, Чернышевский в работе «Антропологический принцип в философии» обосновал главную идею этой теории. Она заключается в том, что поступки людей должны всегда быть согласованы с их внутренними побуждениями. И в реальной жизни человек руководствуется на первый взгляд стимулами узкого эгоизма, стремлением к максимальной пользе и максимальному удовольствию» «Сущность» человека, по Чернышевскому, строго обусловлена законами природы. И в эгоизме есть разумная основа; наибольшей пользы и наибольшего удовольствия можно достигнуть следуя принципу равного блага для всех других людей, так как «одинокого счастья» не может быть. Все «естественные», «эгоистические» стремления не есть только личные, индивидуальные и автономные, но одновременно «природные», «всеобщие». Такое понимание «этики счастья» на практике означало разрыв с традиционной моралью старого общества; утвердить свое стремление к счастью можно лишь через борьбу с тем/ что мешает этому счастью и помогает счастью другого. Сложная диалектика эгоизма и альтруизма пронизывает действия, поступки героев «Что делать?».

Особо следует остановиться на жанровом своеобразии романа, сочетающем тенденции публицистического, философского, просветительского и «семейного» романа, философское обобщение исторических процессов, ведущих людей к победе революции во всех областях жизни, сочетается с открыто аналитическим рассмотрением психологии поведения «новых людей», утверждающих в повседневной жизни новые принципы морали (подробные подсчеты «выгод» коллективного труда перемежаются дотошно-язвительными спорами с «проницательным читателем»). В свете социалистического идеала Чернышевский выносит приговор старому миру.

Роман «Что делать?» в течение многих лет являлся «учебником жизни» для тысяч передовых людей России. Писарев высоко оценил воздействие романа на революционную молодежь второй половины XIX века: «Он меня всего глубоко перепахал... Это вещь, которая дает заряд на всю жизнь»

Любовный треугольник.

Главная героиня романа Верочка, впоследствии Вера Павловна, начала борьбу за свое право любить, еще находясь в стане врагов, до встречи с "новыми людьми". Мать хотела выдать ее замуж за богатого, но никчемного человека. Вера совершила смелый поступок, когда пошла наперекор воле матери. Первой союзницей девушки в этой борьбе стала легкомысленная француженка Жюли. Этот образ интересен тем, что автор не осуждает падшую женщину, а показывает, что она свободнее и во многом порядочнее почтенных дам. Представляю, как были шокированы современники Чернышевского тем, что именно в уста продажной женщины он вложил пламенный призыв: "Умри, но не давай поцелуя без любви!" Сама Жюли любить уже не может и считает себя недостойной любви. Но это не мешает ей понимать ценность истинного чувства.

Знакомство Верочки с Лопуховым стало поворотным в ее судьбе. В неразговорчивом студенте она нашла первого единомышленника и верного друга. Он стал ее спасителем, помог ей вырваться из мрачного подвала на яркий солнечный свет. В своем первом сне освобожденная Вера выпускает на волю других девушек и впервые знакомится с так называемой "невестой всех женихов". Кем она является на самом деле, станет ясно только в четвертом сне. Верочка не могла не полюбить Лопухова и была очень счастлива, когда выходила за него замуж. Автор подробно описывает нам, какие порядки установились в "новой" семье. Лопухов хвалил свою жену за то, чего прежние мужья и представить себе не могли, - за самостоятельность: "Так, так, Верочка! Всякий пусть охраняет свою независимость всеми силами от всякого, как бы ни любил его, как бы ни верил ему". Чернышевский отстаивает революционную по тем временам мысль, что женщина ничем не хуже мужчины и должна во всем иметь равные с ним права.

Несколько лет Вера и Лопухов живут в полном согласии. Но постепенно в душе у нашей героини появляется смутное ощущение, что ей чего-то не хватает. В третьем сне открывается причина этого беспокойства. То чувство, которое она испытывает к "миленькому", вовсе не любовь, а неправильно понятая благодарность. Мало того, по-настоящему она любит лучшего друга своего мужа. И Кирсанов любит Веру Павловну уже много лет. Мне кажется, в романе "Что делать?" именно любовь подвергает проверке на прочность верность героев идеалам "новой" жизни. И Лопухов, и Кирсанов, и Верочка проходят это испытание. В своих мучениях они предстают перед нами не героями, а просто хорошими, порядочными людьми. Разрешение этого любовного треугольника очень оригинально. "Проницательному читателю" просто невозможно поверить в существование такого решения. Но автора не заботит мнение обывателя.

Проверке чувством подвергается и "особенный человек" Рахметов. "Я не должен любить",- говорит он и делает из себя железного воина, но любовь проникает под его броню и заставляет с болью воскликнуть: "…и я тоже не отвлеченная идея, а человек, которому хотелось бы жить. Ну да ничего, пройдет". Он, конечно, героическая личность, но мне его жалко, потому что человек, который душит в себе любовь, становится бесчувственной машиной. Впоследствии он может только рассуждать о чувствах, но верить ему в этих вопросах не стоит. Рахметов говорит Верочке о ревности: "В развитом человеке не следует быть ей. Это искаженное чувство… это следствие взгляда на человека как на мою принадлежность, как на вещь". Слова правильные, но что может знать об этом суровый воин? Об этом может говорить только тот, кто любит и побеждает в себе оскорбительную для другого ревность.

Моим любимым героем в романе является Кирсанов. В отличие от Рахметова, когда Кирсанов осознает, что любит жену друга, он борется не с чувством, а с самим собой. Страдает, но не нарушает спокойствия Верочки. Смиряет в себе ревность и желание личного счастья ради дружбы.

В четвертом сне Веры Павловны Н. Г. Чернышевский разворачивает перед читателями картину идеального будущего. В ней большое место занимает любовь. Перед нами проходит вся история человечества с точки зрения эволюции любви. Верочка, наконец, узнает имя своей путеводной звезды, "сестры всех сестер" и "невесты всех женихов": "…это слово - равноправность… Из него, из равенства, и свобода во мне, без которой нет меня". Мне кажется, этим автор хотел сказать, что без независимого предпочтения и равноправия подлинная любовь не будет жить.

В завершающей главе произведения Вера Павловна, Кирсанов, Лопухов и его новоиспеченная подруга жизни Катя целиком и полностью счастливы в любви. Писатель несказанно рад за своих собственных героев: "…немногими испытано, что очаровательность, которую всему дает любовь, вовсе не должна… быть мимолетным явлением в жизни человека". Счастье Любви станет бессмертным, только лишь "надобно иметь для этого чистое сердце и честную душу да нынешнее понятие о правах человека, уважение к свободе того, с кем живешь".

2. Русский утопический социализм. Мастерские Веры Павловны. Четвертый сон В.П.

Огромная покоряющая сила романа Н.Г. Чернышевского заключалась в том, что он убеждал в истинности, красоте и величии нового, передового в жизни, убеждал, что светлое социалистическое будущее возможно и несомненно. Он отвечал на самый главный и живой вопрос эпохи: что делать людям, ненавидящим старое, не желающим жить по-старому, стремящимся приблизить прекрасное историческое завтра своей родины и всего человечества?

Многое в "Что делать?" поражало своей неожиданностью. Необыкновенен был его сюжет. Под пером Чернышевского будничная, казалось бы, история освобождения из домашнего плена дочери мелкого петербургского чиновника вылилась в бурную, напряженную историю борьбы русской женщины за свободу своей личности, за гражданское равноправие. Вера Павловна поистине не слыханным и не виданным ранее путем достигает материальной независимости. Она руководит артельной швейной мастерской и здесь, в сложном ведении дел, вырабатывает характер деятельный, целеустремленный, инициативный. Эта сюжетная линия переплетается с другой, показывающей осуществление новой женщиной еще более значительных жизненных целей - достижения духовной, нравственной и социальной независимости. В отношениях с Лопуховым и Кирсановым героиня обретает любовь и счастье в их подлинно человеческом высоком смысле.

Русский утопический социализм проистекал из французского утопического социализма, представителями которого были Шарль Фурье и Клод Анри де Сен-Симон. Их цель состояла в том, чтобы создать благополучие всем людям, причем реформу провести так, чтобы кровь не была пролита. Они отказывались от идеи равенства и братства и считали, что общество должно строиться по принципу взаимной благодарности, утверждая необходимость иерархии. Но кто же будет разделять людей на более и менее одаренных? Почему благодарность - это самое лучшее? Потому что тот, кто внизу, должен быть благодарен другим за то, что он внизу. Решалась проблема полноценной личной жизни. Буржуазный брак (заключенный в церкви) они считали узаконенной торговлей женщиной, так как женщина не может себя обеспечить благополучием и продается; в идеальном же обществе она будет свободна. Итак, во главе всего должен стоять принцип взаимной благодарности.

Чернышевский в своем романе «Что делать?» особый упор делает на разумный эгоизм (расчет выгод). Если благодарность вне людей, то разумный эгоизм лежит в самом «я» человека. Каждый человек втайне или открыто считает себя центром вселенной. Почему же тогда эгоизм разумный? А потому, что в романе «Что делать?» впервые рассматривается «новый подход к проблеме», «новые люди» Чернышевского создают «новую» атмосферу, по Чернышевскому, «новые люди» видят свою «выгоду» в стремлении приносить пользу другим, их мораль - отрицать и разрушать официальную мораль. Их мораль освобождает творческие возможности человеческой личности. «Новые люди» менее болезненно разрешают конфликт семейного, любовного характера. В теории разумного эгоизма есть бесспорная привлекательность и рациональное зерно. «Новые люди» считают труд абсолютно необходимым условием человеческой жизни, они не грешат и не каются, их ум находится в самой полной гармонии с чувством, потому что ни ум, ни чувства их не искажены хронической враждой против остальных людей.

Можно проследить ход внутреннего развития Веры Павловны: сначала дома она обретает внутреннюю свободу, затем появляется необходимость общественного служения, а потом полнота личной жизни, необходимость трудиться независимо от личной воли и общественного произвола.

Н. Г. Чернышевский создает не индивидуум, а тип. Для человека «не нового» все «новые» люди на одно лицо, возникает проблема особенного человека. Такой человек - Рахметов, который отличается от других, в особенности тем, что он - революционер, единственный индивидуализированный персонаж. Читателю выдаются его черты в виде вопросов: почему он поступил так? Зачем? Эти вопросы и создают индивидуальный тип. Он - «новый» человек в его становлении. Все новые люди - как с Луны свалились, и единственный, кто связан с этой эпохой, - Рахметов. Отречение от себя из «расчета выгод»! Здесь Чернышевский выступает не как утопист. И в то же время существуют сны Веры Павловны как указание на идеальное общество, к которому автор стремится. Чернышевский прибегает к фантастическим приемам: Вере Павловне во сне являются сестры-красавицы, старшая из них Революция - условие обновления. В этой главе приходится поставить много точек, объясняющих добровольный пропуск текста, который все равно цензура не пропустит и в котором бы обнажилась главная идея романа. Наряду с этим есть образ младшей сестры-красавицы - невесты, означающей любовь-равноправность, которая оказывается богиней не только любви, но и наслаждения трудом, искусством, отдыхом: «Где-то на юге России, в пустынном месте, раскинулись богатые поля, луга, сады; стоит огромный дворец из алюминия и хрусталя, с зеркалами, коврами, с чудесной мебелью. Повсюду видно, как люди трудятся, поют песни, отдыхают». Между людьми идеальные человеческие отношения, везде следы счастья и довольства, о которых прежде и мечтать было нельзя.

Вера Павловна в восторге от всего, что видит. Конечно, в этой картине много утопических элементов, социалистической мечты в духе Фурье и Оуэна. Недаром в романе на них неоднократно намекают, не называя прямо. В романе показан только сельский труд и говорится о народе «вообще», очень обобщенно. Но эта утопия в главной своей мысли очень реалистична: Чернышевский подчеркивает, что труд должен быть коллективным, свободным, присвоение плодов его не может быть частным, все результаты труда должны идти на удовлетворение запросов членов коллектива. Этот новый труд должен опираться на высокие научно-технические достижения, на ученые и сильные машины, позволяющие человеку преобразить землю и всю свою жизнь. Роль рабочего класса не выделена. Чернышевский знал, что переход от патриархальной крестьянской общины к социализму должен быть революционным. А пока было важно закрепить в сознании читателя мечту о лучшем будущем. Это сам Чернышевский говорит устами «старшей сестры», обращающейся к Вере Павловне со словами: «Ты знаешь будущее? Оно светло и прекрасно. Любите его, стремитесь к нему, работайте для него, приближайте его, переносите из него в настоящее сколько можете перенести».

Мастерские

Швейная мастерская у Чернышевского полностью выдумана. "Есть в рассказе черта, придуманная мною: это мастерская. На самом деле Вера Павловна хлопотала над устройством не мастерской; и таких мастерских, какую я описал, я не знал: их нет в нашем любезном отечестве. На самом деле она хлопотала над чем-то вроде воскресной школы или - ближе к подлинной правде - вроде ежедневной бесплатной школы не для детей, а для взрослых". Значит ли это, что мы имеем дело с голой утопией? Почему такой прекрасный проект неосуществим? И будучи осуществим, не может ли он прекратить свое существование по тем же причинам, что и фаланги в Западной Европе? Неужели любая попытка создать что-либо человеческое, антропоцентричное на базе капиталистических отношений, замешанных на отчуждении, механистичности, - любая такая попытка окажется смехотворной? Стоит ли отвергать "швейные мастерские" как радикализм, напрасные выкрутасы?

Нет! Напротив, чтобы победить, параллельные объединения должны быть куда более радикальны. Тут уже одной организацией труда не обойдешься, "учета и контроля" явно мало. Необходимы более значительные устремления, более широкий горизонт и более амбициозные цели.

Швейная мастерская в романе "Что делать?" создается с одной целью: улучшить отвратительные условия наемного труда. Это удается, но только в воображении автора. Да и сам он, впрочем, склонен рассматривать "предприятие нового типа" как временную подмогу для той части общества, которая наиболее подвержена соблазнам и падениям. Мастерская при этом не берется в расчет как нечто принципиально отличное от мира, отличное по самой своей глубинной сути. Туда идут не за справедливостью, а за удобством. Приехавший из Америки делец отмахивается: «И у нас такого хватает». Трудятся в мастерской по той же модели, что и на всех других предприятиях. Швейная мастерская Веры Павловны включена в общую конкуренцию и отличается от остальных фабрик лишь одним: условия труда там легче и отношение со стороны хозяев более человеческое. Несмотря на то, что хозяевами формально являются все работницы, на деле в мастерской существует строгая централизация. Такая коммуна - это даже не кооператив или артель, это, скорее, мелкое предприятие с просвещенными владельцами.

Партизанский отряд только по своей внешней форме похож на швейную мастерскую Веры Павловны. Но по сути они совершенно разные. Партизанский отряд существует не для улучшения условий труда (хотя может и должен их улучшить), а для предоставления ищущим возможности другого труда, труда по призванию. Этот труд в сегодняшнем мире немыслим. Обладая условиями для его обеспечения, отряд навсегда привяжет людей к себе. Они уже никогда не смогут вернуться в клоаку денежного тоталитаризма и снова надеть на себя цепи бессмысленного кредита и бесконечного круговращения от кризиса к кризису, от банкротства к банкротству, от ошибки к ошибке.

Четвертый сон Веры Павловны

Ключевое место в романе занимает "Четвертый сон Веры Павловны", в котором Чернышевский развертывает картину "светлого будущего". Он рисует общество, в котором интересы каждого органически сочетаются с интересами всех. Это общество, где человек научился разумно управлять силами природы, где исчезло драматическое разделение между умственным и физическим трудом и личность обрела утраченную в веках гармоническую завершенность и полноту. Однако именно в "Четвертом сне Веры Павловны" обнаружились слабости, типичные для утопистов всех времен и народов. Они заключались в чрезмерной "регламентации подробностей", вызвавшей несогласие даже в кругу единомышленников Чернышевского.

И вот Вера Павловна засыпает, и снится Вере Павловне сон. Поле, и по полю ходят муж, то есть миленький, и Алексей Петрович, и миленький говорит: — Вы интересуетесь знать, Алексей Петрович, почему из одной грязи родится пшеница такая белая, чистая и нежная, а из другой грязи не родится? Эту разницу вы сами сейчас увидите. Посмотрите корень этого прекрасного колоса: около корня грязь, но эта грязь свежая, можно сказать, чистая грязь; слышите запах сырой, неприятный, но не затхлый, не скиснувшийся. Вы знаете, что на языке философии, которой мы с вами держимся, эта чистая грязь называется реальная грязь. Она грязна, это правда; но всмотритесь в нее хорошенько, вы увидите, что все элементы, из которых она состоит, сами по себе здоровы. Они составляют грязь в этом соединении, но пусть немного переменится расположение атомов, и выйдет что-нибудь другое; и все другое, что выйдет, будет также здоровое, потому что основные элементы здоровы. Откуда же здоровое свойство этой грязи? обратите внимание на положение этой поляны: вы видите, что вода здесь имеет сток, и потому здесь не может быть гнилости. — Да, движение есть реальность, — говорит Алексей Петрович, — потому что движение — это жизнь, а реальность и жизнь одно и то же. Но жизнь имеет главным своим элементом труд, а потому главный элемент реальности — труд, и самый верный признак реальности — дельность. — Так видите, Алексей Петрович, когда солнце станет согревать эту грязь и теплота станет перемещать ее элементы в более сложные химические сочетания, то есть в сочетания высших форм, колос, который вырастает из этой грязи от солнечного света, будет здоровый колос. — Да, потому что это грязь реальной жизни, — говорит Алексей Петрович. — Теперь перейдем на эту поляну. Берем и здесь растение, также рассматриваем его корень. Он также загрязнен. Обратите внимание на характер этой грязи. Нетрудно заметить, что это грязь гнилая. — То есть фантастическая грязь, по научной терминологии, — говорит Алексей Петрович. — Так; элементы этой грязи находятся в нездоровом состоянии. Натурально, что, как бы они ни перемещались и какие бы другие вещи, непохожие на грязь, ни выходили из этих элементов, все эти вещи будут нездоровые, дрянные. — Да, потому что самые элементы нездоровы, — говорит Алексей Петрович. — Нам нетрудно будет открыть причину этого нездоровья... — То есть этой фантастической гнилости, — говорит Алексей Петрович. — Да, гнилости этих элементов, если мы обратим внимание на положение этой поляны. Вы видите, вода не имеет стока из нее, потому застаивается, гниет. — Да, отсутствие движения есть отсутствие труда, — говорит Алексей Петрович, — потому что труд представляется в антропологическом анализе коренною формою движения, дающею основание и содержание всем другим формам: развлечению, отдыху, забаве, веселью; они без предшествующего труда не имеют реальности. А без движения нет жизни, то есть реальности, потому это грязь фантастическая, то есть гнилая. До недавнего времени не знали, как возвращать здоровье таким полянам; но теперь открыто средство; это — дренаж: лишняя вода сбегает по канавам, остается воды сколько нужно, и она движется, и поляна получает реальность. Но пока это средство не применено, эта грязь остается фантастическою, то есть гнилою, а на ней не может быть хорошей растительности; между тем как очень натурально, что на грязи реальной являются хорошие растения, так как она грязь здоровая. Что и требовалось доказать: o-e-a-a-dum, как говорится по-латине. Как говорится по-латине «что и требовалось доказать», Вера Павловна не может расслушать. — А у вас, Алексей Петрович, есть охота забавляться кухонною латинью и силлогистикою, — говорит миленький, то есть муж. Вера Павловна подходит к ним и говорит: — Да полноте вам толковать о своих анализах, тожествах и антропологизмах, пожалуйста, господа, что-нибудь другое, чтоб и я могла участвовать в разговоре, или лучше давайте играть. — Давайте играть, — говорит Алексей Петрович, — давайте исповедоваться. — Давайте, давайте, это будет очень весело, — говорит Вера Павловна, — но вы подали мысль, вы покажите и пример исполнения. — С удовольствием, сестра моя, — говорит Алексей Петрович, — но вам сколько лет, милая сестра моя, осьмнадцать? — Скоро будет девятнадцать. — Но еще нет; потому положим осьмнадцать, и будем все исповедоваться до осьмнадцати лет, потому что нужно равенство условий. Я буду исповедоваться за себя и за жену. Мой отец был дьячок в губернском городе и занимался переплетным мастерством, а мать пускала на квартиру семинаристов. С утра до ночи отец и мать все хлопотали и толковали о куске хлеба. Отец выпивал, но только когда приходилась нужда невтерпеж, — это реальное горе, или когда доход был порядочный; тут он отдавал матери все деньги и говорил: «Ну, матушка, теперь, слава богу, на два месяца нужды не увидишь; а я себе полтинничек оставил, на радости выпью» — это реальная радость. Моя мать часто сердилась, иногда бивала меня, но тогда, когда у нее, как она говорила, отнималась поясница от тасканья корчаг и чугунов, от мытья белья на нас пятерых и на пять человек семинаристов, и мытья полов, загрязненных нашими двадцатью ногами, не носившими калош, и ухода за коровой; это — реальное раздражение нерв чрезмерною работою без отдыха: и когда, при всем этом, «концы не сходились», как она говорила, то есть не хватало денег на покупку сапог кому-нибудь из нас, братьев, или на башмаки сестрам, — тогда она бивала нас. Она и ласкала нас, когда мы, хоть глупенькие дети, сами вызывались помогать ей в работе, или когда мы делали что-нибудь другое умное, или когда выдавалась ей редкая минута отдохнуть, и ее «поясницу отпускало», как она говорила, — это все реальные радости... — Ах, довольно ваших реальных горестей и радостей, — говорит Вера Павловна. — В таком случае извольте слушать исповедь за Наташу. — Не хочу слушать: в ней такие же реальные горести и радости — знаю. — Совершенная правда. — Но, быть может, вам интересно будет выслушать мою исповедь, — говорит Серж, неизвестно откуда взявшийся. — Посмотрим, — говорит Вера Павловна. — Мой отец и мать, хотя были люди богатые, тоже вечно хлопотали и толковали о деньгах; и богатые люди не свободны от таких же забот... — Вы не умеете исповедоваться, Серж, — любезно говорит Алексей Петрович, — вы скажите, почему они хлопотали о деньгах, какие расходы их беспокоили, каким потребностям затруднялись они удовлетворять? — Да, конечно, я понимаю, к чему вы спрашиваете, — говорит Серж, — но оставим этот предмет, обратимся к другой стороне их мыслей. Они также заботились о детях. — А кусок хлеба был обеспечен их детям? — спрашивает Алексей Петрович. — Конечно; но должно было позаботиться о том, чтобы... — Не исповедуйтесь, Серж! — говорит Алексей Петрович, — мы знаем вашу историю; заботы об излишнем, мысли о ненужном — вот почва, на которой вы выросли; эта почва фантастическая. Потому, посмотрите вы на себя: вы от природы человек и не глупый, и очень хороший, быть может, не хуже и не глупее нас, а к чему же вы пригодны, на что вы полезны? — Пригоден на то, чтобы провожать Жюли повсюду, куда она берет меня с собою; полезен на то, чтобы Жюли могла кутить, — отвечает Серж. — Из этого мы видим, — говорит Алексей Петрович, — что фантастическая или нездоровая почва... — Ах, как вы надоели с вашею реальностью и фантастичностью! Давно понятно, а они продолжают толковать! — говорит Вера Павловна. — Так не хочешь ли потолковать со мною? — говорит Марья Алексевна, тоже неизвестно откуда взявшаяся. — Вы, господа, удалитесь, потому что мать хочет говорить с дочерью. Все исчезают. Верочка видит себя наедине с Марьей Алексевною. Лицо Марьи Алексевны принимает насмешливое выражение. — Вера Павловна, вы образованная дама, вы такая чистая и благородная, — говорит Марья Алексевна, и голос ее дрожит от злобы, — вы такая добрая... как же мне, грубой и злой пьянице, разговаривать с вами? У вас, Вера Павловна, злая и дурная мать; а позвольте вас спросить, сударыня, о чем эта мать заботилась? о куске хлеба; это, по-вашему, по-ученому, реальная, истинная, человеческая забота, не правда ли? Вы слышали ругательства, вы видели дурные дела и низости; а позвольте вас спросить, какую цель они имели? пустую, вздорную? Нет, сударыня. Нет, сударыня, какова бы ни была жизнь вашего семейства, но это была не пустая, фантастическая жизнь. Видите, Вера Павловна, я выучилась говорить по-вашему, по-ученому. Но вам, Вера Павловна, прискорбно и стыдно, что ваша мать дурная и злая женщина? Вам угодно, Вера Павловна, чтоб я была доброю и честною женщиною? Я ведьма, Вера Павловна, я умею колдовать, я могу исполнить ваше желание. Извольте смотреть, Вера Павловна, ваше желание исполняется: я, злая, исчезаю; смотрите на добрую мать и ее дочь. Комната. У порога храпит пьяный, небритый, гадкий мужчина. Кто — это нельзя узнать, лицо наполовину закрыто рукою, наполовину покрыто синяками. Кровать. На кровати женщина, — да, это Марья Алексевна, только добрая! зато какая она бледная, дряхлая в свои сорок пять лет, какая изнуренная! У кровати девушка лет восемнадцати, да это я сама, Верочка; только какая же я образованная? Да что это? у меня и цвет лица какой-то желтый, да и черты грубее, да и комната какая бедная! Мебели почти нет. «Верочка, друг мой, ангел мой, — говорит Марья Алексевна, — приляг, отдохни, сокровище, ну что на меня смотреть, я и так полежу. Ведь ты третью ночь не спишь». — Ничего, маменька, я не устала, — говорит Верочка. — А мне все не лучше, Верочка; как-то ты без меня останешься? У отца жалованьишко маленькое, и сам-то он плохая тебе опора. Ты девушка красивая; злых людей на свете много. Предостеречь тебя будет некому. Боюсь я за тебя. — Верочка плачет. — Милая моя, ты не огорчись, я тебе не в укор это скажу, а в предостереженье: ты зачем в пятницу из дому уходила, за день перед тем, как я разнемоглась? — Верочка плачет. — Он тебя обманет, Верочка, брось ты его. — Нет, маменька. Два месяца. Как это, в одну минуту, прошли два месяца? Сидит офицер. На столе перед офицером бутылка. На коленях у офицера она, Верочка. Еще два месяца прошли в одну минуту. Сидит барыня. Перед барынею стоит она, Верочка. — А гладить умеешь, милая? — Умею. — А из каких ты, милая? крепостная или вольная? — У меня отец чиновник. — Так из благородных, милая? Так я тебя нанять не могу. Какая же ты будешь слуга? Ступай, моя милая, не могу. Верочка на улице. — Мамзель, а мамзель, — говорит какой-то пьяноватый юноша, — вы куда идете? Я вас провожу. — Верочка бежит к Неве. — Что, моя милая, насмотрелась, какая ты у доброй-то матери была? — говорит прежняя, настоящая Марья Алексевна. — Хорошо я колдовать умею? Аль не угадала? Что молчишь? Язык-то есть? Да я из тебя слова-то выжму: вишь ты, нейдут с языка-то! По магазинам ходила? — Ходила, — отвечает Верочка, а сама дрожит. — Видала? Слыхала? — Да. — Хорошо им жить? Ученые они? Книжки читают, об новых ваших порядках думают, как бы людям добро делать? Думают, что ли? — говори! Верочка молчит, а сама дрожит. — Эк из тебя и слова-то нейдут. Хорошо им жить? — спрашиваю. Верочка молчит, а сама холодеет. — Нейдут из тебя слова-то. Хорошо им жить? — спрашиваю; хороши они? — спрашиваю; такой хотела бы быть, как они? — Молчишь! рыло-то воротишь! — Слушай же ты, Верка, что я скажу. Ты ученая — на мои воровские деньги учена. Ты об добром думаешь, а как бы я не злая была, так бы ты и не знала, что такое добром называется. Понимаешь? Все от меня, моя ты дочь, понимаешь? Я тебе мать. Верочка и плачет, и дрожит, и холодеет. — Маменька, чего вы от меня хотите? Я не могу любить вас. — А я разве прошу: полюби? — Мне хотелось бы, по крайней мере, уважать вас; но я и этого не могу. — А я нуждаюсь в твоем уважении? — Что же вам нужно, маменька? Зачем вы пришли ко мне так страшно говорить со мною? Чего вы хотите от меня? — Будь признательна, неблагодарная. Не люби, не уважай. Я злая: что меня любить? Я дурная: что меня уважать? Но ты пойми, Верка, что кабы я не такая была, и ты бы не такая была. Хорошая ты — от меня дурной; добрая ты — от меня злой. Пойми, Верка, благодарна будь. — Уйдите, Марья Алексевна, теперь я поговорю с сестрицею. Марья Алексевна исчезает. Невеста своих женихов, сестра своих сестер берет Верочку за руку. — Верочка, я хотела всегда быть доброй с тобой, ведь ты добрая, а я такова, каков сам человек, с которым я говорю. Но ты теперь грустная, — видишь, и я грустная; посмотри, хороша ли я грустная? — Все-таки лучше всех на свете. — Поцелуй меня, Верочка, мы вместе огорчены. Ведь твоя мать говорила правду. Я не люблю твою мать, но она мне нужна. — Разве без нее нельзя вам? — После будет можно, когда не нужно будет людям быть злыми. А теперь нельзя. Видишь, добрые не могут сами стать на ноги, злые сильны, злые хитры. Но видишь, Верочка, злые бывают разные: одним нужно, чтобы на свете становилось хуже, другим, тоже злым, чтобы становилось лучше: так нужно для их пользы. Видишь, твоей матери было нужно, чтобы ты была образованная: ведь она брала у тебя деньги, которые ты получала за уроки; ведь она хотела, чтоб ее дочь поймала богатого зятя ей, а для этого ей было нужно, чтобы ты была образованная. Видишь, у нее были дурные мысли, но из них выходила польза человеку: ведь тебе вышла польза? А у других злых не так. Если бы твоя мать была Анна Петровна, разве ты училась бы так, чтобы ты стала образованная, узнала добро, полюбила его? Нет, тебя бы не допустили узнать что-нибудь хорошее, тебя бы сделали куклой, — так? Такой матери нужна дочь-кукла, потому что она сама кукла и все играет с куклами в куклы. А твоя мать человек дурной, но все-таки человек, ей было нужно, чтобы ты не была куклой. Видишь, как злые бывают разные? Одни мешают мне: ведь я хочу, чтобы люди стали людьми, а они хотят, чтобы люди были куклами. А другие злые помогают мне, — они не хотят помогать мне, но дают простор людям становиться людьми, они собирают средства людям становиться людьми. А мне только этого и нужно. Да, Верочка, теперь мне нельзя без таких злых, которые были бы против других злых. Мои злые — злы, но под их злою рукою растет добро. Да, Верочка, будь признательна к своей матери. Не люби ее, она злая, но ты ей всем обязана, знай это: без нее не было бы тебя. — И всегда так будет? Нет, так не будет? — Да, Верочка, после так не будет. Когда добрые будут сильны, мне не нужны будут злые. Это скоро будет, Верочка. Тогда злые увидят, что им нельзя быть злыми; и те злые, которые были людьми, станут добрыми: ведь они были злыми только потому, что им вредно было быть добрыми, а ведь они знают, что добро лучше зла, они полюбят его, когда можно будет любить его без вреда. — А те злые, которые были куклами, что с ними будет? Мне и их жаль. — Они будут играть в другие куклы, только уж в безвредные куклы. Но ведь у них не будет таких детей, как они: ведь у меня все люди будут людьми; и их детей я выучу быть не куклами, а людьми. — Ах, как это будет хорошо! — Да, но и теперь хорошо, потому что готовится это хорошее; по крайней мере, тем и теперь очень хорошо, кто готовит его. Когда ты, Верочка, помогаешь кухарке готовить обед, ведь в кухне душно, чадно, а ведь тебе хорошо, нужды нет, что душно и чадно? Всем хорошо сидеть за обедом, но лучше всех тому, кто помогал готовить его: тому он вдвое вкуснее. А ты любишь сладко покушать, Верочка, правда? — Правда, — говорит Верочка и улыбается, что уличена в любви к сладким печеньям и в хлопотах над ними в кухне. — Так о чем же грустить? Да ты уж и не грустишь. — Какая вы добрая! — И веселая, Верочка, я всегда веселая, и когда грустная, все-таки веселая. Правда? — Да, когда мне грустно, вы придете тоже как будто грустная, а всегда сейчас прогоните грусть; с вами весело, очень весело. — А помнишь мою песенку: donc vivons? — Помню. — Давай же петь. — Давайте. — Верочка! Да я разбудил тебя? Впрочем, уж чай готов. Я было испугался: слышу, ты стонешь, вошел, ты уже поешь. — Нет, мой миленький, не разбудил, я сама бы проснулась. А какой я сон видела, миленький, я тебе расскажу за чаем. Ступай, я оденусь. А как вы смели войти в мою комнату без дозволения, Дмитрий Сергеич? Вы забываетесь. Испугался за меня, мой миленький? подойди, я тебя поцелую за это. Поцеловала; ступай же, ступай, мне надо одеваться. — Да уж так и быть, давай я тебе прислужу вместо горничной. — Ну, пожалуй, миленький; только как это стыдно!